Проблема совершенства от века волновала умы лучших представителей человечества. Почему на протяжении многих тысячелетий образы человеческого совершенства обладали столь притягательной силой?

Совершенный человек есть мера осуществления возможного, заложенного в человеке обычном. Совершенный человек — исполнивший свое предназначение, в полной мере реализовавший свою человечность индивид. Но совершенство не является воплощением нормы, иначе любая посредственность была бы совершенной. Совершенство — лучшее из возможного. В образе совершенного человека присутствует тайна. Всегда можно говорить лишь об особом совершенстве, личностном, оно составляет суть внутреннего мира личности, ее жизненный принцип. Совершенным не может быть то, в чем воплощается лишь типическое, общераспространенное.

Человек – всегда грань, осознанное противоречие между конечностью и бесконечностью, смертностью и желанием бессмертия, принадлежностью природе и осознанной волей. Образ совершенного человека рождается в результате осознания внутренней противоречивости человеческого бытия и стремления к ее преодолению.

Человеку необходимо найти свое место в Универсуме. Но, став кем-то, он будет принципиально незавершенным, ограниченным, а значит, ему не будет доставать полноты, для совершенства необходимой. Человек способен превзойти данность, и эта способность также осмысливается им в образах совершенства. Совершенный человек — универсальная индивидуальность, неповторимый индивид, вобравший в себя все содержание мироздания.

В истории культуры существовали самые разные образы совершенства. Духовный опыт человечества хранит образы Будды, Сократа, Христа... Искусство предлагает собственную модель человеческого совершенства. Эстетическая концепция предполагает наличие взаимосвязи между совершенством и творчеством. Начало такому пониманию было положено в эпоху Возрождения. Мыслители Ренессанса видели сущностное своеобразие человека в его неповторимости, исключительности — наличии индивидуальности. Для Ренессанса общечеловеческое — в своеобразном, в отличиях, в то время как для нас это, скорее, некий инвариант, который мы находим в индивидуальном, типическое. В эпоху Возрождения всеобщее —просто все, наиболее разнообразный и полный перечень различных вещей, универсальность — в разнообразии. В частности, с точки зрения мыслителей Ренессанса, наше зрение способно в большей степени приблизить нас к универсальному, чем слово, так как замечает такие отличия, такое богатство разнообразия, которые слово, функция которого – обобщать, — уловить просто не в состоянии. Только глаз способен заметить тончайшие отличия в цветовых оттенках, которые посредством слова выразить невозможно.

Культура Ренессанса ощущала совершенство как нечто, что превращает ничтожность человека в его полнокровную особенность, что отразилось в понятии грации — образцовой индивидуальности. Грация — единственно возможная форма существования красоты, совершенство индивидуального, особенное, доведенное до образца. Это невыразимая прелесть индивидуального, полностью выявляющая его особость. В грации совмещается индивидуальное и всеобщее, идеальное обретает реальность, а реальное идеализируется. Именно в грации проявляется родовая сущность человека — быть источником своеобразия.

Недаром “грация” в переводе означает “благодать”. На всем совершенном лежит “печать Блага”, Благо дает вещам неизъяснимый блеск, сияние, без которых самые прекрасные формы останутся холодными, безжизненными. Именно в присутствии благодати — секрет необъяснимой притягательности совершенного.

Грация — это определенный “плюс” к вещи, очарование, которое невозможно объяснить, исходя из самого предмета. Поэтому в любви к совершенному, которую испытывает человек, есть нечто неоправданное, превосходящее тот объект, на который она направлена.

Очарование, воплощенное в грации, невозможно найти лишь во внешних формах, это особый характер движения — эвритмия, движение, созерцать которое — удовольствие.

Грация означает отсутствие преувеличения и нарочитости, слишком явно расставленных акцентов, аффектации, это мера, в которой нет ничего явно искусственного. Грациозно лишь то, что производит впечатление легкости, непринужденности. Кроме того, грациозность несовместима с однообразием, монотонностью. Даже в природе нас в первую очередь очаровывает то, что невозможно предугадать заранее, что может измениться абсолютно неожиданно, удивить. Например, восход или заход солнца. Вообще впечатление, которое производит предмет, во многом зависит от условий освещения. Так ночью, при свете луны, предметы приобретают какой-то особый, сакральный смысл, которого они лишены днем. Свет играет очень большую роль в восприятии, поэтому недаром мастера эпохи Ренессанса уделяли такое огромное внимание изображению игры света и тени на своих полотнах. Освещение может превратить самый обыкновенный предмет в таинство, поэтому такими загадочными кажутся персонажи на картинах художников Возрождения.

О совершенстве можно говорить, как ни странно, лишь в том случае, если в нем присутствует... незавершенность. Ничто не должно быть “чересчур”, красота, не уравновешенная маленькой долей неправильности, становится слащавой. Грациозное интересно, лишено монотонности, непредсказуемо. Необходим диссонанс, совсем небольшой, время от времени, но без него нет совершенства.

Так звездное небо еще с древних времен было для человека синонимом совершенства. Греки видели в нем абсолютное воплощение порядка, формы движения небесных сфер они считали высшим совершенством. Совершенство — идеальный строй, порядок движения.

Но при этом совершенство покоряет тем, что производит впечатление некой случайности, иррациональности, непринужденности. Казалось бы, звезды на небе рассыпаны в хаотическом беспорядке, в их расположении нет ничего “правильного”, и, тем не менее, им присущ строгий порядок. Этим-то они и привлекают человека — “неправильной правильностью”. Движения маятника, например, более правильны, но они монотонны и механичны, в них нет чего-то неожиданного, способного удивить – грации, совершенства.

Грация придает блеск, в ней — нечто большее, чем проявление порядка, иррациональность. В случае с человеком, это динамика душевной жизни, воплощенная в материи.

В грации превалирует нечто, идущее от человеческого духа. А. Бергсон, указывая на эквивалентность комического и несовершенного, отмечал, что комическое — перевес тела над душой, несоответствие внешнего облика действительной сущности, гримаса, маскарад.

Грация служит выражением, олицетворением того внутреннего мира, которым обладает человек. Она указывает на наличие индивидуальности, неповторимую, ни на что другое не похожую особость. Это определенный “казус”, нечто нетипичное, что при попытке скопировать, перенести на другой объект будет выглядеть смешно, но для данного индивида — лучшее, непревзойденное, полностью выражающее его идею.

В грации есть идеальность, которая каким-то поразительным образом совпадает с конкретным, частным — с тем, в чем она проявляется. Здесь само реальное приобретает идеальный характер. Это индивидуальная мера, точнее, совпадение индивидуального со своей собственной, свойственной только ему мерой.

Совершенство — синоним разнообразия, уникальности, воплощения индивидуальной правильности, как бы индивидуальной нормы, превосходящей собственную нормативность (для Ренессанса возможна исключительная норма, поскольку сущностная черта человека — именно в его исключительности).

Совершенство человека — это его особость, доведенная до предела и получившая в силу этого универсальный характер.

Но ренессансное сознание безусловно религиозно, поэтому совершенство — еще и предикат Бога. Совершенство человека — в его богоподобии.

Рассмотрим это подробнее.

Ренессанс считал, что все силы мироздания заключены внутри человека. Исключительная роль человека обосновывается его серединным положением во Вселенной. Посредничество означает, что все обретает единство в человеке, он центр мира, соединяет в себе и Бога, и плоть. Но для Возрождения человек — и полностью вне мировой иерархии. Такие противоположные концепции мы находим в творчестве Марсилиано Фичино и Пико делла Мирандолы. Фичино указывает на единящую роль человека во Вселенной, Мирандола — на его исключительность. По мнению последнего, у человека нет ничего “собственного”, никакого “точного места” или своего облика, ничего, присущего только ему одному, никакой “ограниченной природы”, законы которой его стесняли бы и детерминировали бы его будущее. Он – “творение неопределенного образа, то, чем захочет стать”.

Говоря иными словами, человек — чистая возможность. Но человек — все-таки не Бог, есть нечто особенное. Бог — вверху, человек же объединяет верх и низ.

“Ренессансная сублимация земного и человеческого могла быть осуществлена только через стремление вверх, к божеству, но она бы не была ренессансной сублимацией, если бы земное перестало быть земным, а человеческое – человеческим, если они были бы принижены”.

Человек является и творящим существом, создавая вокруг себя становящийся мир культуры, и сам сотворен Богом. Он универсален, так как мир сходится в нем и разворачивается из него. Человек является человеком лишь в силу того, что соединяет в себе противоположные начала бытия. Как существо духовное, он постоянно стремится ввысь, к Богу — к совершенству. Но реализовать заложенное в нем человек может, лишь уподобившись Богу. Однако вверху человек утратит свою серединность – то, благодаря чему он является человеком и способен стремиться ввысь. Достигнув совершенства, он потеряет исходное условие, благодаря которому его совершенство возможно.

Как человек может совместить то, что он есть, и то, к чему он стремится? Совершенство — высшая ступень в иерархии мироздания, но человек — вне иерархии, и в этом — его величие. Разрешить этот парадокс, базирующийся на исходных мировоззренческих предпосылках ренессансного мышления, вобравшего в себя и средневековую набожность с ее убеждением в существовании строгой иерархии земного и небесного, и любовь к природе, и восхищение человеком, невозможно логическим путем. Здесь возможно лишь целостно-интуитивное схватывание сути совершенства человека, которое дает нам искусство. Образы человеческого совершенства открываются в Ренессансе в искусстве, а не в спекулятивных теориях.

Человек, по замыслу Ренессанса, обретает свою божественность, то есть совершенство, через творчество. В этом смысле он выше Бога, поскольку совершенство Бога изначально, он лишен возможности стать совершенным, но лишь очеловечивается, творя мироздание. Бог не выносит ни малейшего умаления, в то время как человек, не претерпев урона, может приобщиться к надындивидуальному. Человек, творя, выходит за свои пределы. Только благодаря творчеству он совмещает невозможное: универсальность и самодостаточность. Он заново творит природу, идеализируя ее, делая ее человеческой, и так становится богоподобен. “Ренессансная картина искусственна, ибо она требует признания ее за совершенную природность”.

Совершенный человек Возрождения есть абсолютная творческая индивидуальность, художник.

Невозможно охватить в одной статье все пласты культуры, существовавшие в ту эпоху. Поэтому хотелось бы остановиться на личности великой, в которой, как в зеркале, отражается стиль творчества и мышления эпохи. Такой личности тесно в своей культуре, она в чем-то превосходит свое время, являясь, тем не менее, наиболее знаковой, симптоматичной.

Парадокс совмещения всеобщего и особенного наиболее ярко выявляется в творчестве Леонардо да Винчи. Сам он был человеком, наиболее приблизившемся к совершенству в глазах своих современников, выделяющийся даже на фоне таких гигантов, как Рафаэль и Микеланджело.

Леонардо был наиболее универсален в смысле тех способностей, которыми его одарила природа.

Известна установка Ренессанса на универсальность. Центральный термин Возрождения — “варьета”,что означает “разнообразие”, и в то же время — “исключительность”. Человек — высшее воплощение варьета, уникальность — его сущностная черта. Совершенство невозможно как общая норма. У каждого оно свое. Как это возможно? Где тот критерий, по которому мы определяем степень приближения к совершенству какого-то человека, если совершенство — соответствие мере, исходящей из самого индивида? “Варьета – это индивидуальное правило, особенное, взятое как собственное основание”. Совершенство в том, чтобы предельно развить свое собственное правило. Индивид должен смотреть на себя как на свое собственное произведение, должен сам себя сотворить. Совершенный индивид Возрождения, будучи художником, сам творит свое совершенство.

Эпоха Возрождения признает эстетизм единственно возможным адекватным способом обретения совершенства. Реализовать свою исключительность посредством воплощения идеального в реальное, материализации идеального — вот задача художника.