Россия как целостное природно-культурное общественное образование, являясь продуктом исторического творчества народов, населяющих особое геополитическое пространство между двумя культурными центрами – Востоком и Западом, имеет все основания для уникального строя национальной рыночной экономики. Своеобразие этого строя стало итогом действия различных геополитических, природно-географических, исторических, культурных факторов.

Мировой и отечественный опыт убеждает, что только в соединении экономической науки с реальной хозяйственной деятельностью заключен источник движения к хозяйственному успеху в конкретных исторически обусловленных формах. Если движения к хозяйственному успеху нет или оно принимает искаженные формы, причины надо искать, прежде всего, в содержательной части экономической теории, в том, что лежит в её основе: общеэкономические, общетеоретические постулаты или же концепции, отражающие своеобразие, реальное состояние российской экономики, исторически обусловленные тенденции её развития.

Собственно причина кризиса современной экономической теории видится в игнорировании национальной самобытности своего, российского, пути экономического развития, недооценке в нем форм взаимодействия неэкономических факторов с экономическими. Не случайно наша практика постоянно наталкивается именно на эти и другие нерешенные, порой ещё неосмысленные в экономической теории, вопросы.

Провалы попыток реформирования национального хозяйства в 80 – 90-х гг. показали оторванность теоретических посылок от того, что же по сути реформируется, к какому новому качественному состоянию движется российская экономика. Выход из кризиса в немалой степени зависит от научного понимания и объяснения явлений, происходящих в России.

Опыт проведения реформ в Германии, Японии, Китае и других государствах показывает, что они стали успешными только благодаря отражению исторической самобытности наций, глубинных закономерностей их устой- чивости и развития, а не какой-то общей универсальности.

Этот путь предусматривал создание многоукладной экономики, ликвидацию слабых общин, отсталых форм развития помещичьего хозяйства, поощрение крепких индивидуальных хозяйств, кооперации, других форм активизации экономической жизни России.

Теоретическая основа (Булгаков, Туган-Барановский, Чаянов, Кондратьев) и практика столыпинской реформы показали неоспоримые её результаты. Этот фрагмент учета общего и особенного в национальной экономике, сочетания экономических и неэкономических сторон в процессе реформирования России начала ХХ века требует своего дальнейшего исследования и осмысления.

Не следует считать аграрные реформы в России начала века уникальными по трудностям проведения. Примерно в тот же период времени аналогичные проблемы стояли перед сельским хозяйством стран Северной Европы.

В частности, в Дании серией постепенных эволюционных шагов по изменению положения крестьян – включая становление кооперативного движения, появление первых консультантов в сельском хозяйстве, учреждение датских крестьянских ассоциаций, раздел ( с 1899 по 1919 г.) поместий на мелкие крестьянские хозяйства, создание системы датских “народных университетов” для крестьян и т.д. - создали конкурентную и эффективную систему высокоразвитого сельского хозяйства.

Любая попытка выбрать для хозяйственного развития единую универсальную унифицированную модель по типу европейскому (американскому) ведет в конечном счете хозяйственное развитие в тупик.

Экономика как часть этнической культуры (низшая её часть) всегда национальна. Необходимо вести речь об определенном разнообразии целостных национальных моделей социально-экономического обустройства того или иного общества, без претензий на их ранжирование по какой-то абсолютной шкале ценностей: хуже-лучше.

В качестве примера может выступать следующий: в Западной Европе и США сельское хозяйство Японии признано отсталым, неэффективным с точки зрения маржиналистских, традиционных для западной экономической науки критериев ( соотношения материальных затрат и результатов).

Неэффективность аграрного сектора японской национальной экономики доказана при помощи формул, с цифрами и фактами в руках. В Японии же эти “выдающиеся” труды или не читают вовсе или читают и смеются - у них свои критерии.

Сельское хозяйство Японии удовлетворяет основные продовольственные нужды страны, на сельхозпродукцию завязаны все основные ценовые пропорции, оно позволяет занять несколько десятков миллионов трудоспособного населения.

Наиболее характерной чертой сельского хозяйства Японии в сравнении с другими развитыми государствами является то, что классический процесс дифференциации – рост численности крупных хозяйств и разорение мелких – здесь неочевиден. Это объясняется спецификой государственного регулирования, отраженной в законе об аграрной реформе 1946-1949 гг. и направленной на поддержание парцеллярности сельского хозяйства.

В структурной перестройке японского сельского хозяйства, идущей с 60-х годов, прослеживается ускорение ряда процессов: выросли темпы сокращения числа дворов и посевные площади под рисом, резко повысилась доля риса, реализуемого по каналам независимого обращения, активизировались процессы укрупнения хозяйств.

Доля товарных хозяйств, арендующих землю, составила 30%, в том числе среди хозяйств с площадью земли 5 га и более – свыше 70%. Доля арендуемой земли составила 12%, в то время как в хозяйствах с 5 га и более – 36%. Расширяются работы по подрядным договорам. Площадь, на которой выполняется весь комплекс работ, выросла на 60%.

К этому следует добавить особенности применения достижений научно-технического прогресса в аграрном секторе экономики. В Японии во многом благодаря этим особенностям обнаруживают определенную жизнеспособность и сохраняются в социально-экономической структуре страны даже самые мелкие хозяйства (площадью всего 0,3 – 0,5 га).

Из преобладания небольших хозяйств, однако, отнюдь не следует, что сельское хозяйство Японии отсталая отрасль. Скорее наоборот. Недостаток земли, раздробленной к тому же на множество мелких участков, вынуждает приспосабливаться, резко интенсифицировать производство.

По многим из основных продуктов ( рис, овощи, молоко, куриные яйца) Япония самообеспечивается практически на 100%. Тем более это касается морепродуктов. В то же время страна в существенной мере зависит от ввоза из-за рубежа соевых бобов, кормов для скота, пшеницы.

В небольших количествах импортируются и продукты питания, служащие средством расширения национального меню: некоторые виды фруктов, мяса ( преимущественно для снабжения закусочных и ресторанов европейского типа ) и т.д.

Особую роль в развитии японского сельского хозяйства играют кооперативы, которые образуют своего рода совершенно уникальную по широте охвата населения и разнообразию деятельности систему. Опыт японской кооперации может быть полезен и для сельского хозяйства России.

Практически в кооперативное движение вовлечено все аграрное население. Такое положение сложилось в результате действия Закона о сельскохозяйственных кооперативах, принятого после войны ( 1947 ).

По этому Закону все крестьяне автоматически становились членами кооперации, через которую правительство проводило новую аграрную политику. В Японии кооперация показала чрезвычайную жизнестойкость, освободив крестьян от пут ростовщичества, в какой-то степени защитив их от агрессии торгового и финансового капитала. Однако, кооперация, несомненно, испытывает влияние государственного регулирования.

Как хозяйственный орган, первичный кооператив содействует приобретению средств производства (примерно 75 %), предметов личного потребления (около 70%). Кооператив выполняет сбытовые функции, через него продается ( в зависимости от разновидности) от 80 до 100% сельскохозяйственной продукции. Сбыт осуществляется либо через торговые фирмы, либо через сеть собственных торговых предприятий, либо при посредничестве государства.

Деятельность первичного кооператива определена Законом о сельскохозяйственных кооперативах; она не ограничивается только хозяйственными вопросами. Кооперативы организуют повышение квалификации своих членов, оказывают им помощь в ведении домашнего хозяйства, обеспечивают научно-технической и коммерческой информацией и т.д.

Таким образом, кооператив становится центром самых разнообразных интересов сельского труженика. Это ведет к тому, что, даже перестав заниматься сельским хозяйством ( в связи с возрастом, переменой профессии и т.д. ), житель села продолжает оставаться членом кооператива, впрочем, уже без права решающего голоса.

Финансовая система японской кооперации представляет собой структуру из пяти финансовых институтов, учрежденных Законом о центральном кооперативном банке для сельского и лесного хозяйства и Законом о сельскохозяйственных кооперативах.

Основой системы выступают первичные кооперативы, которые делятся на комплексные и специализированные, на кооперативы с паевым капиталом и без такового. Главным является Центральный кооперативный банк Японии для сельского, лесного и водного хозяйства, представляющий собой акционерное общество.

Промежуточное положение занимают : Кредитная федерация сельскохозяйственных кооперативов, Национальная страховая федерация сельскохозяйственных кооперативов и Федерация взаимного страхования сельскохозяйственных кооперативов, функции которых ограничены рамками префектур и видов деятельности.

Финансовая система сельскохозяйственной кооперации является рычагом государственного регулирования аграрного сектора. Через эту систему рисопроизводитель получает государственные субсидии (т.е. около 75% своих доходов), что дает почву для критики: “Большинство японцев несет бремя издержек, связанных с протекционизмом в отношении горстки производителей”. Тем не менее в условиях, когда эта “горстка” обеспечивает жизнедеятельность страны, “бремя” сохраняется.

Манипулирование долгосрочными кредитами, государственными субсидиями позволяет довольно эффективно проводить в жизнь государственные аграрные программы.

Наиболее важным орудием государственного воздействия на отрасль является механизм цен и кредитования. Стержень японской аграрной политики – протекционизм. Причем для каждого продукта имеется строго определенная система: для риса – политика твердых государственных закупочных цен; для зерна, картофеля, сахарной свеклы и сахарного тростника – гарантированные минимальные цены; для говядины, свинины, шелка – система поддержки путем манипулирования купли-продажи; для соевых бобов и рапса - субсидирование, использование разницы между текущими рыночными и стабильными государственными ценами.

Финансовые средства первичных кооперативов более чем на 50% складываются из взносов их членов.

Примечательное явление, характерное для Японии, - это всё более широкие масштабы отходничества ( дэкасэги ).

Анализ структуры доходов крестьян показывает, что значительную их часть ( более 60% ) они получают вне сельскохозяйственного производства. С одной стороны, это говорит о постепенном вытеснении крестьян из аграрной сферы, но с другой, учитывая специфику Японии, её законодательство, уровень экономического развития, особенности социально-психологических черт населения (для Японии они более значимы, нежели для большинства других стран), такое суждение было бы слишком однобоким.

Правильнее будет полагать, что отходничество как процесс, принявший весьма широкие масштабы, напротив, служит одним из источников устойчивости японской фермы. Причем оно характерно не только для мелких хозяйств, но и для средних и даже крупных, правда, в меньшей степени.

В целом сельское хозяйство Японии может быть охарактеризовано как система интенсивного типа. В её основе - развитое кооперативное движение, обладающее большой степенью экономической самостоятельности. Государственное регулирование осуществляется через механизм цен и кредита и носит выраженный протекционистский характер. Основой кооперативной системы является фермерское хозяйство, которому присущи : небольшой масштаб производства; практически полное отсутствие наёмного труда; поступление значительной части доходов из несельскохозяйственных отраслей; высокая степень экономической самостоятельности, что подтверждается практически полным отсутствием фермерской задолженности.

В настоящее время правительство Японии разработало новую концепцию развития отрасли (“Новая Политика”), ставящую целью остановить снижение степени самообеспеченности продовольствием, сократить рабочее время, затрачиваемое в сельском хозяйстве, обеспечить уровень жизни занятых в отрасли, соответствующий уровню жизни трудящихся в других отраслях хозяйства.

Сельское хозяйство - всегда самая традиционная отрасль всего народного хозяйства, оно тесно связано с формирующим культуру ландшафтом – это всегда колыбель национальной культуры. Оно хранит традиции японской общины, и с юношами и девушками, покидающими деревню, переходит в промышленность, создавая знаменитую систему японского менеджмента.

Пожалуй, не будет большим преувеличением сказать, что все ультрасовременное индустриальное могущество Японии основано на её “отсталом” сельском хозяйстве.

Япония - яркий и показательный пример того, чего может добиться в короткий исторический срок обделенная природными ресурсами и земельными угодьями, сокрушенная в войне страна, используя преимущества традиционной национальной культуры и форм хозяйствования.

Ещё один образец самостоятельного хозяйственного развития - Китай. Китайские реформы идут без всяких “современных” научных экономических теорий, в Китае даже нет ни одного экономиста с мировым именем - там просто живут своим умом, по Конфуцию.

И, наконец, это пример России “серебряного века”, которая, следуя своей исконной традиции – коренной православной идее, явила всему остальному миру следующие успехи экономического роста: непревзойденные никем до сих пор темпы промышленного роста; положение европейской житницы; железнодорожный бум ( ведь все наши железные дороги были построены до революции артелями за каких-нибудь 30-40 лет); чудеса науки и техники.

Итак, перспективы экономического развития возникают не на пустом месте, а вырастают из прошлого, кристаллизуясь в настоящем. Ведь наше бытие исторично, и каждое мгновенье хозяйственной жизни – неповторимое своеобразное сочетание прошлого, будущего и настоящего.

А осознание своего исторического прошлого есть самочувствие, самоопределение, самоутверждение людей во времени – лишенный исторического сознания человек сам не может ощущать себя человеком.

В экономике действует железный принцип диахронии, который гласит: чем полнее та или иная хозяйственная система вбирает в себя все ценное из собственного исторического прошлого, чем сильнее она коренится в своей национальной культурной традиции, тем выше её эффективность и разительнее социально-экономические достижения.

И наоборот, отрицание национальных традиций и сложившихся хозяйственных структур и общественных отношений, беспощадный разрыв с историческим прошлым неизбежно ослабляют устойчивость экономической системы, лишают её динамизма, гибкости, стимулов саморазвития, отбрасывают на обочину истории.

Наверное, не в последнюю очередь причины неудач и явных провалов на пути наших экономических преобразований лежат в нарушении этого основного закона экономического бытия, уклонении от национальной линии исторического развития.

Этическая посылка эгоизма, рациональность поведения “экономического человека” исторически не была и не может стать в России единственной составляющей нравственного поведения и поэтому не может быть положена в основу форм хозяйствования и всего хозяйственного уклада.

Таким образом, решение вопроса эффективности рыночных преобразований в России - это прежде всего решение проблемы гармонизации отношений сотрудничества всех участников рыночного хозяйства на основе нахождения общего, в том числе и экономического, интереса многих, максимально используя при этом традиционные ценностные установки и мотивы поведения хозяйствующих субъектов.